Елизавета Боярская

Мир спасет искусство — так искренне считала она, поступая в театральный институт. Лиза Боярская — продолжательница яркой актерской династии. И на сегодняшний день она очень востребована и в театре, и в кино. Режиссеры наперебой приглашают молодую актрису в свои проекты. Но, как призналась Лиза, теперь она готова поступиться профессиональными амбициями ради обычного семейного счастья.

Как пелось в одной популярной песне, «девушкам из высшего общества трудно избежать одиночества». Говорят, Михаил Сергеевич Боярский очень строг к поклонникам своей дочери. Молодой актер Максим Матвеев был единственным, кого Лиза рискнула представить родителям. И пришелся ко двору, несмотря на то что ради счастья с Лизой ему пришлось развестись с женой, театральной актрисой Яной Сексте. Свадьбу сыграли в июле прошлого года — весьма скромную, без дорогого свадебного платья и лимузина. О своей личной жизни молодо-жены предпочитали прессе не рассказывать, считая это дурным тоном. Нам удалось поговорить с Лизой о служебных романах, романтике на расстоянии и счастье, «когда двое смотрят в одном направлении».

— Лиза, насколько вы похожи на тех трепетных и нежных барышень, которых часто играете в кино?

— Какие артисты в жизни — для зрителя тайна. И слава богу. И так профессия достаточно откровенная, приходится обнажать свои чувства. Хорошо, что никто, кроме моих близких, не знает, какая я на самом деле. Что касается сыгранных мною ролей, наверное, мне предлагают их из-за внешних данных. И я охотно соглашаюсь. Но не факт, что между мной и моими героинями так уж много общего. Хотя, возможно, возвышенность и трепетность во мне присутствуют в определенной степени. Не мне судить.

— В детстве вы доставляли много хлопот родителям?

— Моя бабушка говорила, что я была азартной девочкой. Не озорной, а именно азартной. Мама называла меня шалуньей и плутовкой, потому что я все время что-то бедокурила. Оставлять меня без присмотра было опасно: я лазила пальцами куда не надо, что-то роняла, разбивала мамины любимые вазочки, падала с качелей и высоких деревьев. И от этого у меня шрамы на щеке и на лбу. Все время с разбитыми коленками бегала. Но при этом я росла жизнерадостным, веселым ребенком.

«Мы с Максимом живем в разных городах. Но ощущение крепкого тыла — это понятие не географическое, а внутреннее. Ты знаешь, что у тебя есть этот человек».

— В шалостях честно признавались?

— Нет, у меня всегда было убеждение, что это не я, чашка сама разбилась.

— А существовали какие-то родительские табу — что нельзя делать ни в коем случае?

— Наверное, только на те вещи, которые действительно были опасными. А так мне никогда не ставили никаких ограничений. Родители знали, что запретный плод сладок и мне непременно захочется его вкусить.

— Курить в школе пробовали?

— Нет, это меня не интересовало. И потом, мне кажется, курить тайком — это все-таки «мальчиковая тема».

— Как вы определите, какие черты характера достались вам от папы, а какие от мамы?

— От папы у меня целеустремленность, самоедство, рефлексия, трудолюбие. От мамы — терпеливость и отходчивость. Ну и женские какие-то качества — отношение к семье, любимому мужчине.

— Кто был вам ближе, к кому вы шли со своими секретами — к отцу или к маме?

— Это все равно что спросить ребенка, кого ты больше любишь. Они оба были мне советчиками. С мамой мы обсуждали какие-то личные вопросы, а с отцом — нравственные, философские.

— Лиза, вы собирались поступать на факультет журналистики. Почему передумали?

— Потому что это было бы глупостью какой-то. Может, я никогда и не проявляла актерских устремлений, не ходила в драмкружок, но я росла в актерской семье. Постоянно крутилась у мамы за кулисами, ездила с родителями на гастроли. Дома у нас часто собирались актеры, режиссеры. Естественно, шли разговоры о ролях, премьерах. Другое дело, что я была стеснительной, робкой, даже закомплексованной в подростковом возрасте. И для меня было сложно сделать что-либо напоказ. Например, если бы кто-то из гостей попросил меня что-нибудь спеть или прочитать стихотворение, я бы в жизни этого не сделала, раскраснелась бы и убежала. Я смотрела фильмы и представляла себя на месте героинь, пыталась проиграть какие-то сцены. Мне казалось, моя увлеченность театром, кино — лишь следствие того, что я воспитывалась в такой среде. Я не осознавала, что на самом деле это и есть проявление желания заниматься актерской профессией. А потом, в шестнадцать лет, когда пришло время поступать в институт, слава богу, мне хватило смелости в этом признаться.

«Я лазила пальцами куда не надо, падала и разбивала колени. С тех пор у меня шрамы на лбу и на щеке».

— Правда ли, что родители больше видели в актерах вашего старшего брата?

— Сергей и по сей день очень артистичный, лихо рассказывает всякие забавные истории, кого-то пародирует. Он компанейский, веселый парень и, наверное, мог бы состояться как актер. Но он избрал другую стезю — занимается бизнесом. Для мужчины это похвально.

— Как у вас строились отношения: вы дрались, боролись за родительское внимание или он, наоборот, опекал вас как младшую сестренку?

— Бывало по-всякому. Но в целом Сережа меня оберегал, а я его выгораживала перед родителями, если он убегал куда-то с компанией. Раньше разница в возрасте чувствовалась сильнее (Сергей старше Лизы на шесть лет. — Прим. авт.), а сейчас она совсем стерлась, и мы общаемся на равных.

— Ему нравится то, что вы делаете? Приходит ли он на ваши премьеры?

— Сережа признается, что ему всегда сложно смотреть на родственников на сцене. Это касается не только меня, но и родителей. Он говорит, что все равно видит, что это мы, просто пытаемся притвориться другими людьми. (Смеется.) В кино ему проще нам поверить. Он видел практически все фильмы с моим участием. Больше всего ему понравились «Адмирал» и «Не скажу».

— А вы что считаете своей самой значимой работой?

— Я не могу об этом судить. Я каждую свою роль люблю, для меня это как маленькая ступенька вверх. Мне очень важно знать мнение моих родных, педагогов, друзей, я к ним прислушиваюсь и понимаю, что где-то получилось лучше, в чем-то я ошиблась, и надо это потом учесть, запомнить.

— Как вы относитесь к критике — вас она обижает, ранит?

— Есть разная критика: есть злая, завистливая, а есть объективная. Такую критику я люблю, она очень важна для актера, для того чтобы развиваться дальше. В любом случае каждый имеет право на свою точку зрения, в том числе и негативную. Я же не сто долларов, чтобы нравиться всем.

— Вас часто спрашивали об отношении отца к вашей игре, и каждый раз вы отвечали, что сейчас кино снимают совсем по-другому. В «Петре I» вы играли вместе. Было сложно на съемочной площадке? Или это, наоборот, проще — играть с родным человеком?

— Большой разницы нет. По идее, это должно накладывать определенные обязательства, вызывать волнение, что ты можешь сделать что-то не так. Но на самом деле у нас такого не было — ни в первый раз, когда мы снимались вместе у Аллы Суриковой в фильме „Вы не оставите меня“, ни во второй, когда мы играли в «Петре I». Папа очень грамотно и учтиво поступал по отношению ко мне: он не смотрел на меня «отцовским взглядом», не переживал, справлюсь ли я. Если бы я почувствовала его волнение, наверное, оно бы передалось и мне. Но папа вел себя со мной ровно так же, как с другими коллегами, не выделяя.

«По характеру он такой же въедлевый, как я. Это нас сблизило. Через год мы поженились».

— Вы с ним обсуждаете свои работы?

— Мы больше говорим про кино в целом: какие проблемы затрагиваются, чего не хватает. Даже если разговор касается частностей — наших ролей, он все равно потом переходит на общие темы. Это интереснее.

— И что, он как представитель старшего поколения считает, что раньше кино снимали лучше?

— Он имеет право на свое мнение... Нет, он смотрит современные фильмы и понимает, что сейчас снимают по-другому. Не лучше и не хуже.

— В январе вы ездили в свадебное путешествие в Америку. Не было мысли прийти в агентство, чтобы попробовать себя в голливудском проекте?

— Это звучит достаточно забавно. Нет, я не думала. Но если когда-нибудь такое предложение появится, я, разумеется, соглашусь. У меня был опыт американских проб — правда, здесь, в России, и пока это ни во что не вылилось. Если такое случится (хотя это нечто из ряда вон выходящее) — тогда дай бог. Безусловно, любопытно поучаствовать в подобном проекте. Пока же мне интересно все, что происходит в отечественном кинематографе. Скоро выйдет на экраны, как мне кажется, чудесный фильм — „Пять невест“. Мне посчастливилось в нем играть. Когда я читала сценарий, я и смеялась, и умилялась, и наслаждалась. Название говорит само за себя: там есть пять героинь, пять невест, и я могла подумать о любой из этих ролей, кроме первой — Зои. Это такая „пацанка“, шофер грузовичка, которая ходит вразвалочку, в засаленном комбинезончике. Образ Зои так отличался от того, что мне предлагали раньше! Не знаю, как Карен (режиссер фильма Карен Оганесян. — Прим. авт.) во мне это углядел. Я не могу назвать себя девушкой-парнем, но я, безусловно, девушка с характером. Честное слово, страшновато было управлять грузовиком (там, чтобы передачу переключить, нужны сильные руки), но потом я настолько „приросла“ к нему, что, пересев за руль собственной машины с автоматической коробкой передач, почувствовала себя непривычно. Это были непринужденные веселые съемки с чудесными партнерами — Светой Ходченковой, Данилой Козловским, Артуром Смольяниновым, Юлей Пересильд. И сама картина получилась лиричная, нежная, искрящаяся, добрая, чем-то напоминающая прежние советские фильмы. Уже прошла премьера в рамках Московского кинофестиваля, и, посмотрев фильм целиком, я осталась очень довольна. Моему мужу картина тоже понравилась, а я его мнению доверяю. Люди аплодировали, смеялись, и, как верно заметила одна зрительница, неважно, какой это год, война или не война, — девчонки всегда хотели замуж.

— Лиза, а когда вы встретили Максима, вам тоже хотелось замуж?

— М-м-м... наверное, нет. Тогда для меня на первом месте стояла профессия. Тем более мы с Максимом тоже познакомились на съемках — играли вместе в фильме „Не скажу“. Это такая история на двоих, в кадре только два человека — он и она. Мы долго репетировали, много времени проводили вместе, потому что надо было по миллиметру выстроить взаимоотношения двух героев, а на все у нас было только семнадцать съемочных дней. Для полного метра это очень мало. Но мы были готовы, все отрепетировали и, когда прилетели на съемки в Киев, уже могли сыграть эту пьесу от начала и до конца. За это время мы с Максимом друг друга хорошо узнали. Он потрясающий партнер, очень чуткий, неожиданный, разный. И что нас особенно сблизило — по характеру такой же въедливый, как и я. После ужасно сложного съемочного дня мы садились и репетировали следующую сцену. Конечно, и сама история (очень эмоциональная, страстная, необычная — мы и плакали, и дрались, и смеялись) повлияла на то, что изменился характер наших отношений и мы почувствовали интерес друг к другу. Когда съемки закончились, пришло понимание, что уже сложно будет существовать по отдельности. Мы поженились через год после того, как закончились съемки. Таким судьбоносным для нас оказался этот фильм.

«Максим был единственным из моих поклонников, кого я решила представить семье».

— Максим живет в Москве, а вы больше времени проводите в Питере. Но вы хотя бы созваниваетесь в конце дня?

— Конечно, поскольку мы все время находимся на съемках в разных местах — не только в Москве и Питере, но и в других городах, мы созваниваемся по несколько раз в день и по скайпу, и по телефону. Конечно, интересно узнать, что происходит друг у друга, обменяться впечатлениями — не ждать же редких встреч.

— Родители понимают вашу современную семью?

— География не имеет отношения никогда ни к чему. Ощущение крепкого тыла — это понятие не географическое, а внутреннее. И независимо от того, может ли человек сейчас рядом с тобой находиться, ты знаешь, что он у тебя есть.

— В некоторых актерских семьях сильна зависть к профессиональным успехам друг друга. В Голливуде даже есть такое понятие — «проклятие «Оскара»: когда один из супругов получает золотую статуэтку, брак распадается.

— Я не понимаю этой актерской ревности, хотя много про такое слышала. На мой взгляд, это означает, что для некоторых профессия значит больше, чем семья. Хотя, может, мы с Максимом просто еще с этим не сталкивались. До сих пор у нас все было на равных. Но, думаю, я не стану испытывать ревности, если муж окажется более востребован в профессии. Я была бы счастлива, потому что мужчина — глава семьи, добытчик, хозяин, кормилец. Женщина при мужчине, а не наоборот. В то же время я больше чем уверена: если наступит такой период, когда у меня будет больше работы, чем у него, для нас это будет означать возможность чаще встречаться. Он будет приезжать ко мне на съемки. Так, собственно, мы и делаем. Мы же не всегда снимаемся одновременно. Когда Максим свободен, он приезжает ко мне, когда у меня есть время — я к нему.

— Лиза, для вас важна романтика в браке?

— Мне кажется, романтика в наше время — уже несколько опошленное понятие. Она у нас существует своя, а не общепринятая. Каждая пара придумывает себе свои собственные правила игры.

— А общепринятая романтика — это цветы, рестораны?

— Возможно. Рестораны, подарки какие-то...

— Вы это не любите?

— Если будет выбор — пойти в ресторан или посидеть дома, я выберу второе.

«Я не претендую на звание умной и гиперобразованной, но и дурой назвать себя тоже не могу».

— А что дома делаете?

— Люблю полежать на диване с книжкой. Чтение — это лучшее времяпрепровождение и дома, и в перелетах-переездах, оно полезно для души и нравственного развития.

— Что сейчас читаете?

— Одна из последних книг — достаточно сложная, но в то же время очень захватывающая, похожа на американские горки, — «Война конца света» Марио Варгаса Льосы. Очень мощное произведение по накалу страстей — хроника гражданской войны в Бразилии. Иногда хочется почитать что-то подобное.

— Без страстей в кино и книгах жизнь показалась бы вам пресной?

— К сожалению, нет. Наверное, живется хорошо тем, кто мало думает. Я не претендую на звание умной и гиперобразованной, но и дурой назвать себя не могу. И мысли о том, насколько несовершенен, уязвим и непредсказуем сегодняшний мир, терзают и мучают. Убежать хочется от реального мира. В кино страсти безобиднее.

— Вы пессимист?

— Нет, я скорее реалист. Я даже могу назвать себя человеком жизне-радостным: я смешливая и люблю подурачиться в компании. В людях ценю чувство юмора. Кто-то из великих сказал, что жизнь слишком серьезная штука, чтобы относиться к ней серьезно.

— Не возникает у вас с Максимом желания спасать мир, как это делают Брэд Питт и Анджелина Джоли, — помогать пострадавшим при землетрясениях, организовывать благотворительные фонды, усыновлять детей?

— Когда молодые люди прикидывают, какой путь выбрать в жизни, они так или иначе думают о том, как „спасти мир“ и сделать его лучше. У меня были обширные, масштабные планы на длинную, насыщенную творческую биографию. Сниматься в кино, играть на сцене, потом набрать свой курс, чтобы у меня были свои ученики, может быть, вместе с друзьями организовать свой собственный театр... Амбициозные, большие планы. Потом, став взрослее и умнее, понимаешь, что искусство мир, к сожалению, не спасет. Но ты можешь спасти какого-то одного человека или группу людей фильмом, спектаклем, ролью. Может, что-то в его душе перевернуть, помочь ему принять важное решение. Уже ради этого и стоит заниматься актерской профессией и искусством в целом. А если у тебя есть возможность помогать окружающим — конечно, нужно это делать. Я тоже занимаюсь благотворительностью, но не афиширую этого.

«От папы мне достались целеустремленность, самоедство, склонность к рефлексии и трудолюбие. От мамы — терпеливость, отходчивость».

— Ваши с Максимом взгляды на жизнь похожи?

— Да, как сказал Экзюпери, любить — это не значит смотреть друг на друга, любить — это значит смотреть в одном направлении. У нас это так, и я это очень ценю.

— Максим стал единственным из всех ваших молодых людей, которого вы представили родителям. Вы были уверены, что он впишется в вашу семью?

— Во-первых, пресса за глаза наградила меня большим количеством поклонников. И Максим действительно был единственным, кого я представила родным. Я не сомневалась, что этот человек из нашей семьи, что он ее связующее недостающее звено.

— Сейчас вам не хочется больше времени уделять мужу?

— Моя профессия — это моя любовь и страсть. Но, думаю, время этого безумного желания схватить в ней все прошло. Помню, на пятом курсе института я снималась в „Адмирале“, в многосерийном проекте „Я вернусь“, ходила на лекции, готовилась к экзаменам и репетировала новый спектакль. Все это происходило одновременно, причем с полной отдачей, и я даже не представляю, как все успевала. Сейчас тоже достаточно много работы. Но я понимаю, что жизнь не такая уж длинная, и хочется просто наслаждаться ею. Хочется успевать что-то помимо работы.

«Романтика у нас с мужем своя: живем в разных городах и в конце дня созваниваемся по скайпу».

— Что, например?

— Я бы отправилась путешествовать вместе с мужем, выучила французский, подтянула немецкий, занялась спортом, верховой ездой, встретилась наконец с друзьями, с которыми не виделась несколько лет.

— А родить ребенка готовы?

— Я не знаю, пока не могу ответить на этот вопрос, все в Божьей воле. Это не зависит ни от нас, ни от наших желаний, ни от нашей готовности.

Оригинал интервью опубликован в журнале "Атмосфера" в сентября 2011 г.

Фотосессия:

• Фото из журнала "Атмосфера"